Михримах Кадын Эфенди любила своего мужа. Годы были между ними, общее горе, что скрепляет сердца людей лучше, чем что-то другое. Женщина любила Ибрагима трепетно и нежно, они пропустили период страсти, когда она чувствовала себя рядом с ним загнанным зверем, а он лишь терпко вздыхал, чувствуя опасения жены быть рядом.
Много сил душевных потребовалось дочери Паши, чтобы она смогла отпустить прежнюю любовь, почувствовать благодарность к супругу, а потом и это теплое чувство, красивым островным цветком расцветающее где-то в груди. И они вместе лелеяли его, боясь сломать хрупкие лепестки, растоптать зачатки счастья.
Когда умер их сын, Михримах поняла, что только лишь теплые руки Ибрагима могут вернуть ее на землю, она готова была отправиться в Райский Сад, лишь бы не видеть вину, отраженную в глазах мужа и остальных домочадцев. Но в глазах Ханзаде она видела не вину, не сожаление. Лишь понимание и желание своей сильной рукой стереть все ее муки. Кусала губы до крови Михримах, беззвучно рыдая в шелковые подушки, от разрывающих ее сердце чувств.
Она стала ему поддержкой и опорой за эти годы, как и он был для нее. Всегда она готова была сказать ему совет, кивнуть молчаливо, коль требовал того момент. И ценила его за то, что делился он с ней своими мыслями мудрыми, не воспринимая ее как женщину в те минуты, но как о друге думая о ней.

Когда потребовалось приехать в Байрактар, не для кого не стало удивлением, что Михримах последовала за мужем, стараясь вовремя найти его взгляд и улыбнуться, чуть прикрыв лицо шелковым платком от чужих, хитрых взоров. Негоже кому-то стороннему видеть лица госпожи, что легкой походкой следовала у дверям дворца следом за Ханзаде.

Они долго не виделись, Михримах Кадын Эфенди не смела торопить драгоценнейшего супруга, ведь он был погружен в дела нового назначения, знакомства с людьми и поддержание старых связей отнимали все его время. Она и сама была занята налаживанием отношений среди гарема Хана и остальных приближенных, желая не оставаться в стороне в любом случае. Жаловаться на это не приходилось, приняли жену Ханзаде тепло, да и ее веселый нрав многим пришелся по вкусу.
Когда служанка передал записку, Михримах нетерпеливо развернула плотную бумагу, вчитываясь в ровный почерк. Улыбнулась, подзывая девушку поближе. Ей нужна была помощь, чтобы предстать перед глазами супруга в лучшем виде, все-таки, не зря жена была усладой взора. А Михримах была красива и молода, отчего же не подать эти свои качества с пользой?
Платье цвета синего неба и лучший комплект украшений изящно покоился в ложбинке декольте. Шелк приятно обтягивал аппетитные формы, а волосы мягкой волной раскинулись по плечам.
Покрутившись перед зеркалом и оставшись совершенно довольной своим отражением, Михримах улыбнулась себе напоследок и пошла в сторону покоев мужа, который ждал ее визита, судя по записке.
- Ты звал меня, алмаз души моей? - когда за спиной женщины закрылись двери, она словно сбрасывала оцепенение и чувствовала себя более свободно. Лишь она и муж, и между ними никогда не было недоговоренностей, все это осталось позади, словно страшный сон.
Мягко шелестит шелк ее платья по пушистым коврам, что устилали пол его покоев. Она подходит к нему медленно, давая насладиться своей красотой и светом глаз, что так рады были его видеть. Руки ее опускаются, поймав сильную ладонь Ибрагима. Тонкие пальцы тянут вверх свою находку, поднося к губам.
Поцелуй остается на его ладони, словно невесомый след цветов персика на ветру.
Михримах внимательно смотрит в его лицо, наслаждается каждой волевой черточкой. За эти несколько дней тени пролегли под его глазами, скулы стали заметнее. Дела государственные никому не дают покоя, разве это могло радовать ту, что любила и надеялась на самую лучшую для него долю? Ох, не просто так они приехали в Байрактар, как бы не хотелось ей думать об обратном, надеяться, что оценили по заслугам мудрость Ханзаде. Не все было так просто, ой не все.